51:14Воспроизвести
2. Фридрих Шиллер — сладостный мучитель сердец
Дефиниция веймарского классицизма. Ранние годы Ф. Шиллера: знаковые пьесы, социальный протест и антитеза нравственного идеала и реальной жизни. Анализ пьесы «Разбойники» и ее редакций. Социальный аспект и женский образ в пьесе «Коварство и любовь». Содружество Ф. Шиллера и И. В. Гете. Шиллериана в России.
Транскрипт
Для просмотра лекции необходимо купить курс
51:14
51:14
2. Фридрих Шиллер — сладостный мучитель сердец
Эпоха веймарского классицизма
Мы закончили в прошлый раз на веймарской классике, период которой завершился в XVIII веке, и начали говорить о том, как, в сущности, было и остается разнообразным ее истолкование, которое появилось уже в следующем веке. Сами веймарские классики не знали, что они веймарские классики, это все появилось гораздо позже, вот такое постфактум осмысление определенного периода в истории немецкой литературы. Я коротко еще раз напомню, о чем мы говорили в прошлый раз: что в самом расширительном толковании под веймарским классицизмом, или веймарской классикой, понимается период, когда в Веймаре встречается вот это знаменитое созвездие четырех крупнейших величин: Виланд, Гете, Гердер и Шиллер.
Причем получается, что Фридрих Шиллер приехал в этот город на двадцать лет позже. И в этом некоторая уязвимость такого толкования, потому что, действительно, единства между четырьмя этими классиками не было. Более того, если первоначально молодой Иоганн Вольфганг Гете восхищался Гердером, то, когда они оба оказались в Веймаре, отношения между ними сложились не очень простые. Но тем не менее такое определение существует. Есть более узкое понимание веймарской классики: это период, начало которому положило путешествие Гете в Италию — это 1786 год. Момент, когда открытие Италии и романского мира побуждает Гете возрождать в современном искусстве дух античности. У него появляются стихи на античный манер, но об этом будем говорить позже.
И, наконец, самое узкая и ригористичная дефиниция веймарской классики — это отнесение ее к периоду творческого содружества Шиллера и Гете. Оно охватывает не очень длинный период, чуть более десятилетия (1794–1805 гг). Именно в это время Шиллер произнесет свою известную сентенцию, которую мы часто цитируем: «В то время, как политическая империя рушится, духовное царство становится все более крепким и совершенным». Это как раз период, когда Гете начинает строить пирамиду, как он называет, своего бытия. Центральной темой и его творчества, и творчества Шиллера становится тема благородства и гуманности.
Заканчивается период, естественно, со смертью Шиллера в 1805 году. Есть, правда, еще одна версия — со смертью Гете, тогда это 1832 год. В общем, как бы то ни было, совершенно очевидно, что две ее вершинных фигуры, две, так сказать, незаконные, а точнее, законные кометы, которые потом были вменены в канон не только немецкой, но и всей европейской литературы, — это, конечно, Гете и Шиллер. Когда уже в наше время вспоминают и пытаются отрефлексировать события Второй мировой войны, приход к власти в Германии национал-социалистической партии и те чудовищные беды человечества, которые были с этим связаны, то основной вопрос, который задается: как вообще могло случиться, что все это произошло именно там, где жили и творили Шиллер и Гете, на веймарской земле?
Две эти фигуры всегда осмысляются в паре, как на известном памятнике в Веймаре. Те, кто был там, конечно, его помнят. Это скульптура работы Эрнста Ритшеля (1857). Он стоит перед городским театром. Хотя на самом деле это мифологема. Несмотря на то, что мы будем говорить о дружбе Шиллера и Гете, между ними были и разногласия. Они по-разному определяли бытие немецкой литературы. Но, тем не менее, они мыслятся в некой такой паре. По-хармсовски: «Гете спотыкается о Шиллера, Шиллер спотыкается о Гете». Вы, наверное, помните, что у Хармса речь шла о Пушкине и Гоголе.
Биография Фридриха Шиллера. Ранние годы
Сегодня мы в основном поговорим о Фридрихе Шиллере. Я скажу несколько слов о его биографии, хотя он как раз, в отличие от Гете, автобиографии никогда не писал. Гете писал, у него есть огромный компендиум, который называется «Поэзия и правда», — фактически мемуары о собственной жизни. Шиллер о себе говорить не любил и даже считал, что жизнь поэта не может представлять особого интереса, поскольку вся она протекает внутри. Но тем не менее что-то нам все-таки нужно о Шиллере знать, поэтому буквально несколько слов я скажу о том, откуда он родом, с чего у него все началось.
Он родился в Марбахе. Это прелестный маленький городок, до сих пор он сохраняет приметы того времени. 1759 год. Запомнить дату очень легко: он ровно на десять лет младше Гете, который родился в 1749 году, и на сорок лет старше нашего Пушкина. Получается, что какая-то такая есть магическая связь в цифрах. Отец его был полковым фельдшером, офицером на службе у вюртембергского герцога, хирургом, а мать – дочерью пекаря-трактирщика, то есть происхождение, в общем, очень демократичное.
Учился Шиллер в военной академии, которая как раз была основана правящим герцогом Карлом-Ойгеном Вюртембергским. Так вот, одна из герцогских заслуг, как бы плохо потом о нем ни говорили, была основание этой академии в 1770 году. Сначала это был Сиротский институт для воспитания солдатских детей, а потом его преобразовали в академию, которая была переведена в Штутгарт. Несмотря на весьма суровые военные порядки, которые там господствовали, академия стала в каком-то смысле передовым учебным заведением, где преподавание было поставлено на достаточно хороший уровень. Отчасти ее можно сравнить с Царскосельским лицеем. В итоге оттуда выходили люди знающие, люди культурные. Учась в академии, Шиллер уже прочитал гетевского «Вертера», драму Шекспира в переводе Виланда, то есть интерес к современной, как мы бы сейчас сказали, авангардной на тот момент литературе был достаточно характерен для студентов этого заведения.
Сначала Шиллер изучает юриспруденцию, к которой в принципе охоты он не имел, а главное — медицину. Всего он проучился в академии с 1773 по 1780 годы. Его выпускная работа очень интересна. Она называлась «Философия физиологии», что, наверное, и по сей день представляет достаточный интерес. Сначала Шиллер написал ее по-немецки, потом перевел на латинский язык. Но она вызвала такие нарекания профессоров, что ее не пропустили: вердикт герцога был таков, что, дескать, Шиллер должен еще год провести в академии, пока его пыл не поумерится. А отец юноши, который был, в общем, человеком законопослушным, потом назвал эту диссертацию «патологической философией».
В итоге Шиллер создает новую редакцию, которая тоже будет отклонена, а потом и третью — под названием «Опыт соотношения звериной натуры человека с его природой духовной». Почему я об этом говорю: на самом деле многое в дальнейших драмах, вообще в дальнейшем творчестве Фридриха Шиллера определит тема соотношения звериной, то есть бестиальной природы человека и его природы духовной. Как ни странно, даже несмотря на некоторую одиозность названия, эту версию признали. Шиллер сдал экзамен и стал считаться выпускником академии. После ее окончания он получает должность полкового врача. Но его определяют в полк инвалидов, что, конечно, ему не сильно нравится, он чувствует себя оскорбленным. Кроме того, военные порядки остаются военными порядками. Без разрешения герцога Шиллер не имеет права покидать Штутгарт.
Первые пьесы, успех и побег
В это время он работает над первой серьезной драмой, которая нам хорошо известна — «Разбойники». Издает ее за свой счет. Но издатель, которого звали Шван, он был сам из Манхайма, Мангейма, как мы произносим по-русски, показывает драму директору мангеймского театра барону фон Дальбергу, человеку очень яркому, интересовавшемуся всем новым, что появлялось в театре. И тот решает ее поставить. Драма совсем, в общем, никому не известного молодого человека, только что изданная, да еще и за свой счет — что уже несколько сомнительно.
Действительно, в 1782 году драма была поставлена. Как я уже сказала, официального отпуска Шиллер получить не мог, необходимо было иметь разрешение, которого герцог, конечно, не дал бы. И поэтому он тайно отправляется в Мангейм с одним другом из Штутгарта. Это не очень далеко, но по тем временам поездка занимала довольно много времени. Сама постановка была просто одним из величайших эпизодов в истории немецкой литературы, немецкого театра. По воспоминаниям современника, зрители вели себя как пьяные, настолько пьеса потрясла публику. Я процитирую одно из воспоминаний: «Театр походил на дом сумасшедших. Вращающиеся глаза, сжатые кулаки. Чужие люди бросались друг другу в объятья, всхлипывая. Женщины, шатаясь, устремлялись к дверям, чуть не падая в обморок». Действительно энтузиазм был совершенно невероятный.
Что добавляло особой остроты этой постановке: дело в том, что одного из главных героев, Франца Моора, играл Август Вильгельм Иффланд. Это был очень талантливый драматург и одновременно очень талантливый актер. В общем, получилась необычайно удачная премьера. Но герцогу сообщили об отлучке Шиллера из полка. Конечно, дело было не только в том, что тот тайно отправился в Мангейм. До герцога дошли слухи, что драма полна свободолюбивых возгласов, призывов и так далее. Там и правда были проклятия против «чернильного века», «века ехидн и крокодилов», призывы «жить как солнце и как солнце умереть», драма была весьма патетична. В итоге триумфальное присутствие Шиллера на премьере «Разбойников» закончилось гауптвахтой на четырнадцать дней и запретом писать что-либо иное, кроме медицинских сочинений. Печально.
Но в этом время Шиллер уже начинает работу над следующей драмой — «Заговор Фиеско». Явно назревал конфликт. Шиллер чувствовал себя очень незащищенным в Штутгарте. А еще за год до премьеры «Разбойников» он посетил писателя и памфлетиста, которого в Германии хорошо знают, у нас он менее известен. Звали его Даниелем Шубартом. Это был издатель немецкой хроники, который печатал политические памфлеты о положении дел в Германии. Он тоже когда-то учился в академии и был сослан в замок Гогенасперг за вольномыслие. Когда Шиллер посещает Шубарта и разговаривает с ним, он понимает, что его, видимо, ждет такая же судьба и что ему надо спасаться, бежать оттуда.
И он бежит. Тут как раз намечается русский след. Почему бегство удалось так легко? Потому что в это время, в 1782 году, произошло знаменитое путешествие графа и графини Северных. Это был великий князь Павел и великая княгиня Мария Федоровна, еще до вступления Павла на престол. При том, что путешествовали они под вымышленными именами, это никого не обманывало, все знали, кто это такие. Были устроены огромные приветственные празднества, фейерверки и так далее. Короче говоря, было не до Шиллера, который благополучно в это время сбежал. Так заканчивается первый период жизни и творчества великого немца, который принято называть штюрмерским от названия Sturm und Drang — «Буря и натиск».
Напомню, что «Буря и натиск» — это движение поколения пятидесятников, ощущавших необходимость некоего прорыва, протестовавших против провинциализма культурной жизни. Люди выступали за гражданские права третьего сословия, а вместо здравого смысла выдвигали культ чувства и сердца. Это как раз период, когда появляется понятие гениальности гения, который нарушает все условности, все правила. Гения не в нашем понимании — сверхталантливого человека — а того, кто ставит свободу как высший закон для самого себя и для окружающего мира. На самом деле как единое движение оно было осмыслено опять-таки позже, только в 20-е годы XIX века, и получило название «Буря и натиск» по названию одноименной пьесы Фридриха Максимилиана Клингера. Особенности, о которых я говорила, — требование свободы и гениальности — присутствовали в драме «Разбойники». Поэтому постфактум уже в XIX веке заговорили о некоем едином движении «Буря и натиск», которого, конечно, как единого движения не существовало.
Тем не менее ранний Шиллер был провозглашен одним из лидеров этого движения, опять-таки, подчеркиваю, постфактум. По логике вещей оно должно было предшествовать романтизму. Еще в недавние времена это движение и осмыслялось как своего рода предромантизм. Но что удивительно: в логике собственного пути Шиллера оно на самом деле предшествовало не романтизму, но движению к классике. Вот так бывает, обратный ход. Мы считаем, что сначала были классицизм и сентиментализм, а потом романтизм. А если пристально рассматривать каждый отдельный случай, то получается, что эта схема не всегда работает. Так чем же была эта драма «Разбойники», которая не просто создала Шиллеру славу, но которая и поныне считается одной из его наиболее знаковых и значимых пьес? На самом деле, несмотря на свою кажущуюся простоту, она очень загадочна.
Почему драма?
В первую очередь мне хотелось бы ответить на вопрос, почему Шиллер, который уже в ранние годы совершенно очевидно чувствует в себе лирический дар и, конечно, пишет стихи (мы его знаем в первую очередь как лирического поэта), все-таки делает ставку на драму? Сам он ответил на этот вопрос в статье, правда, более поздней. Она называлась «Театр, рассматриваемый как нравственное учреждение» (1784). И вот что он писал: «Что так скрепляло воедино Элладу? Что так неудержимо привлекало народ к ее театру? Не что иное, как патриотическое содержание пьес, греческий дух, громадный, всеохватывающий интерес к государству и к лучшему человечеству». Понятно, что когда Шиллер писал о греческом театре, надо под этим понимать немецкий театр. Это была та программа, которую он, собственно, и поставил для себя.
Очень коротко напомню содержание драмы «Разбойники», которую восприняли как самую смелую из всего, написанного по-немецки, бунтарскую, обличительную драму. Что, с одной стороны, верно, но не совсем. Это была история двух братьев из аристократической семьи: лживого и лицемерного Франца и красивого, умного и талантливого Карла, любимца отца. Под влиянием младшего сына, который рассказывает всякие ужасы о Карле, отец его проклинает, и Карл становится разбойником. Правда, добрым и благородным, помогающим бедным. Это всячески подчеркивается, потому что параллельно существует некая другая банда, которая как раз творит разбой ради разбоя. Карл же именно благородный разбойник. Мы все помним пушкинского Дубровского, который, кстати, во многом пересекается именно с героем шиллеровских «Разбойников».
Младший брат хочет избавиться и от старшего брата, своего соперника, и от отца: Франц заточил его в башню. Карл появляется в замке отца, но сообщает, что он возглавляет шайку разбойников. Это глубоко поражает отца, он умирает, такой совершенно мелодраматический конец. Но еще ранее кончает с собой в ужасе от всего происходящего Франц: он понимает, что его разоблачили, что у него уже нет...
Литература
- Данилевский Р.Ю. Фридрих Шиллер и Россия. СПб.: Пушкинский дом, 2013. 651 с.
- Манн Т. Слово о Шиллере // Манн Т. Собрание сочинений: В 10 т. М., 1961. Т. 10. С. 541–620.
- Сафранский Р. Шиллер, или Открытие немецкого идеализма. М.: Текст, 2007. 551 с.
- Уайт Х. Метаистория: Историческое воображение в Европе ХIХ в. Екатеринбург, 2002.
- Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне. М., 2003. С. 50–58.
- Alt P.-A. Schiller. Leben–Werk–Zeit. 2 Bde. München, 2000.
- Guthke K. S. Schillers Dramen. Idealismus und Skepsis. Tübingen; Basel, 1994.
- Schillers Dramen. Interpretationen. Stuttgart, 1992.
- Szondi P. Das Naive ist das Sentimentalische. Zur Begriffsdialektik in Schillers Abhandlungen // Szondi P. Schriften. Bd. 2: Frankfurt a. M., 1978.
План Веймара. Из «Альбома городов Европы» Людвига Бехштейна. 1844
Британская библиотека, Лондон
Уже зарегистрированы?